MilkNews публикует интервью портала «Реальное время» с директором «Совхоза им. Ленина» Павлом Грудининым о том, насколько велика разница между официальными отчетами и реальным положением дел в сельском хозяйстве.

— Павел Николаевич, недавно премьер-министр РФ Дмитрий Медведев поручил всем профильным министерствам представить в правительство предложения о дополнительном выделении средств на госпрограмму развития сельского хозяйства и на мероприятия льготного сельхозкредитования. Как вы восприняли эту новость? Есть ли у вас надежда на какой-то эффект?

— Честно, это обыкновенная болтовня. Буквально недавно государство сократило госпрограмму по сельскому хозяйству на этот год на 39%, а потом Дмитрий Анатольевич Медведев вдруг «с какого-то бодуна» предложил опять увеличить ассигнования на ту же самую господдержку. Зачем тогда нужно было сокращать? Сначала нам говорят, что у нас будет госпрограмма по 2020 год, расписывают показатели, которые утверждаются, с помпой анонсируются, а потом тихо режутся и недофинансируются, и снова нам громко анонсируют увеличение. Вообще к этому правительству я отношусь негативно, потому что это правительство непрофессионалов. Эти люди — популисты, знакомые друг друга, назначенные не по принципам деловых качеств, а по принципу «удобный/неудобный». Они вообще не имеют никакого отношения к нашей жизни. Поэтому в их госпрограммы уже никто не верит, серьезные производители, если они только не близки к власти, на эти деньги не рассчитывают.

— Какой вердикт вы можете вынести в отношении льготного кредитования?

— Вердикт выносит суд. На мой взгляд, это поддержка, потому что, на самом деле, ни в одной стране мира нет понятия льготного кредитования. Есть просто кредитование. Другое дело — это прямые ассигнования на сельское хозяйство, когда ты не являешься заложником какого-то банка. Замечу, что я являюсь членом Общественного совета при Минсельхозе РФ, и, по-моему, я единственный, кто голосовал против изменения принципов кредитования 5-процентного. Схема опять же не изменилась, и снова банки принимают решение, кому дать государственные деньги. Ну не может банк принимать решение — дать государственные деньги какой-либо организации или нет. Банки берут откаты — это мы знаем прекрасно. Я всегда привожу в пример Белоруссию: там бизнесу дают деньги под 3% годовых, но всем. У нас 5%, но не всем, а только тем, кто ближе к кормушке — к губернатору или банку. Этого быть не должно.

— В общем, та картина по сельскому хозяйству которая рисуется во всевозможных отчетах и официальных докладах, ничего общего с реальным положением дел не имеет?

— Зайдите в магазин, и вы поймете, что все, что говорит государство, не подтверждается реальной жизнью. И эти бедные пенсионеры, которым рассказывали, что они живут в великой стране на 8 тысяч рублей, и эти крестьяне, которым рассказывали про льготные кредиты, но они их не получили… В нашу страну завозится все больше и больше пальмового масла: разве это говорит о том, что народ лучше стал есть? Нет, он просто покупает дешевое, а значит, менее качественное. А если ты производишь качественное, то какой смысл тебе производить много, если его никто не купит? Мы достигли так называемой продовольственной безопасности не потому, что стали больше производить, а потому что стали меньше есть. Люди сократили потребление всего: мяса, молока, фруктов, овощей. Я порой сижу, на них смотрю и думаю: наши власти вообще понимают, что они говорят? Когда-то Советский Союз производил до 100 млн литров молока, а Российская Федерация — от 55 до 60 млн литров. Сейчас нам рассказывают, что у них на бумаге 30 млн, а на деле не более 18 млн литров товарного молока. Давайте возьмем зерно: Россия когда-то производила 129 млн тонн, и нам не хватало этого зерна, мы еще покупали, а теперь у них якобы 105 млн и девать его некуда. Да все потому, что нет животноводства. И у них всегда якобы нет денег. Давайте сравним: вся программа поддержки сельского хозяйства России в этом году составила около 240 млрд рублей, а один стадион «Зенит-Арена» — 50 млрд. Слушайте, о чем вообще можно говорить в такой ситуации? У этого бедного-несчастного полковника Захарченко нашли в сейфе 9 млрд рублей, а вся господдержка развития сельскохозяйственных территорий оценивается в 7 млрд. Уже нет сельских школ, уже нет сельских больниц, уже нет ничего, а они все рассказывают об успехах на селе. В общем, горе какое-то.

— Павел Николаевич, тяжело ли было вашему предприятию адаптироваться к «новой реальности» после введения санкций? И как вам живется сейчас?

— На нас санкции никак не отразились — ни те, которые ввели против России, ни те, которые ввела Россия. Объясню почему: во-первых, миф об «импортозамещении» надо забыть. Никакие санкции не помогут, никакое импортозамещение невозможно, если отечественные производители неконкурентоспособны. Ты можешь производить товар лучший или такой же по качеству, но дешевле по себестоимости. Но о какой конкурентоспособности сельскохозяйственной продукции России можно говорить, если у нас продукция гораздо дороже, чем в других странах мира? У них серьезнее господдержка, следовательно, в себестоимости их продукции до 50% (Айрат Хайруллин мне это говорил) — это субсидии. У нас субсидии 1—2%, а у наших конкурентов в 200 раз больше. Второй вопрос: как вы думаете, «Платон», налоги на кадастровую стоимость, акцизы на топливо, ветсертификаты кто оплачивает? Это делает сельское хозяйство. У нас очень высокие, относительно других стран, налоги на производство. Я как-то вел дискуссию, на которой выступал министр сельского хозяйства Омской области. Он рассказывал: «Вот, мы добились, произвели продукции на 100 млрд рублей!». Замечу, что государственная поддержка у них — 5 млрд рублей. Давайте посчитаем: НДС со 100 млрд рублей, даже если это значимая сельхозпродукция (молоко, зерно) — это 10%. То есть, 10 миллиардов они выплатили как налог, а поддержка государственная — 5 миллиардов, и помимо этого есть еще куча налогов, которые мы выплачиваем. Сельское хозяйство просто разоряют. Просто отмените для машин, перевозящих сельхозпродукцию, систему «Платон» и акцизы на топливо. Во всем мире солярка для тракторов дешевле, чем солярка для машин. У нас геноцид производителей ведется, и тут нам говорят: «Импортозамещение». Да какое импортозамещение? Если вы сделаете народ богатым, он начнет покупать качественную сельхозпродукцию. У нас просто народ беднеет, а ему пытаются дешево продать какой-то суррогат: хлеб, который не похож на хлеб, молоко, которое не молоко, колбасы, которые на самом деле не колбасы — в них запихнули какую-то сою и еще что-то и называют это колбасой. Конечно, ограничение ввоза продовольствия сработало в какой-то момент, но потом главным ограничением стал валютный курс — при таком высоком курсе доллара невозможно было сюда ничего ввозить. Казалось бы, рынок освободился, и мы должны были его занять, но без инвестиций это невозможно. А что случилось с инвестициями? Практически сразу выросла процентная ставка до 22—24% годовых, сейчас она стала чуть меньше, но какая разница, это все равно не делает кредиты доступными. Никто не смог расширить производство. Поэтому никакого положительного эффекта от санкций я вообще не вижу — его быть не могло и не может. Да и санкции, которые ввела Россия, не нужны. Президент сам недавно подтвердил: «Слушайте, из Белоруссии яблок ввезли в пять раз больше, чем их там могли произвести, — откуда эти яблоки?». Понятно, что яблоки из Польши. Я сам видел землянику из Буркина-Фасо в прошлом году — ну, всем же понятно, что она не оттуда, а из Турции или Греции. Таможня не справляется со своими обязанностями. Подтверждением тому являются 7,5 тысячи тонн продовольствия, которые были уничтожены на территории России. А сколько товара не было уничтожено?

— К слову, каково ваше отношение к уничтожению «санкционки»? Мне лично тяжело было читать новости о том, что где-то раздавили/сожгли тонну томатов, яблок, птицы и так далее… Неужели лучшего варианта нельзя было найти?

— Это, на мой взгляд, просто преступление в стране, где люди недоедают. Вы, наверняка видели сюжеты из домов престарелых, интернатов, в которых людей один раз в день кормили, причем чуть ли ни водой и хлебом. И, представьте, в этот же самый момент кто-то уничтожал продовольствие. Да, это контрабанда. Ну хорошо, вот вы задержали контрабандное золото — что вы с ним сделаете? Уничтожите бульдозерами? Нет, все пойдет в доход государства. Ну так возьмите продовольствие в доход государства! Тем более все говорят, что это качественная продукция, но она просто не из той страны. Раздайте продукты людям, которые эти персики или утку и не увидят никогда в жизни, потому что у них денег нет и не будет. В больницы отдайте, чтобы накормили людей, в детские дома, на благотворительные кухни. Весь мир смеется над нами. Кстати, в тот момент, когда власть приняла решение об уничтожении продовольствия, французы постановили, что супермаркеты не имеют права уничтожать еду, у которой кончается срок реализации — они должны раздать ее бедным. Богатые и достаточно успешные французы, которые не голодают, приняли такое решение, а наши власть имущие приняли решение, что нужно уничтожить качественную продукцию.

— Павел Николаевич, у вас социально-ориентированное предприятие: вы всячески поддерживаете своих сотрудников, даже доплачиваете уволенным пенсионерам, которые всю жизнь проработали в Совхозе им. Ленина. Из-за непростой экономической ситуации вы не растеряли эту особенность?

— Нет, изменений не было никаких. Наши люди не чувствуют кризиса.

— Хочу вспомнить ваше выступление на МЭФ по экономической безопасности в 2015-м году: были ли вы какие-нибудь негативные последствия после того, как вы раскритиковали действующее правительство?

— Честно, пока ничего не случилось, кроме того, что некоторые госканалы на время отменили мои выступления. На самом деле, я всегда говорю одно и то же. Мы, кстати, с Дмитрием Потапенко после всего этого поинтересовались друг у друга, как так сложилось, что вдруг это рядовое выступление вызвало такую реакцию. Возможно, все просто поняли, что дальше так продолжаться уже не может. Недели три назад я ездил в город Углич Ярославской области: мы собираемся строить сырный завод, а там есть молочная ферма и завод по переработке молока, так что мы решили посмотреть, что это такое. Знаете, меня больше поразил не сам завод — меня поразила общая ситуация в Угличе. За что берут сбор по системе «Платон», я не понимаю, потому что, когда я ехал по этой дороге, у машины чуть колеса не оторвались. Если посмотреть по сторонам — торчит сухой борщевик три метра ростом, незасеянные поля… Видно, что уже не первый год никто не пашет и не сеет, и скоро там будет просто лес. Повсюду брошенные, покосившиеся дома, какие-то необустроенные, брошенные населенные пункты — полная разруха. Сам Углич, как будто после бомбежки: на центральных улицах стоят разрушенные строения, которые никто не восстанавливает. По дорогам, кстати, грузовые машины практически не встречаются, два грузовика мы только встретили — мусоровоз и пустой самосвал. То есть бизнес-деятельность там прекратилась. Когда мы доехали и спросили о зарплате, предположил, что в среднем люди там получают тысяч 30 рублей, но по изумленным глазам я понял, что ошибся. А что это за деньги в 300 км от Москвы? Средняя зарплата у крестьян 20 тысяч рублей, и правительство, что, хочет, чтобы они конкурировали с европейцами? На эти деньги вообще можно прожить и еще расширенным производством заниматься? Кстати, у вас в Казани еще есть какой-то здравый смысл, хотя, скажем так, вы лучшие среди худших — я не думаю, что в Татарстане в сельском хозяйстве есть средняя зарплата 40—50 тысяч рублей.

— А согласны ли вы с Дмитрием Потапенко в том, что санкции ввели не против бизнеса, а исключительно против чиновников? Часто, когда бизнес жалуется на ситуацию, ему отвечают: «Господа, против нас ввели санкции».

— Да, действительно, Дмитрий прав. Против определенного количества людей, близких к власти, были введены санкции. Премьер-министр Российской Федерации, с которого мы с вами начали разговор, сказал, что для пенсионеров денег нет. Но при этом деньги на все остальное находятся: все чиновники, что, отказались от новых автомобилей? Посмотрите на госзакупки, посмотрите на Москву, которая не знает уже, куда эту тротуарную плитку засунуть. Денег нет. У кого нет денег? У тех, кто этот стадион футбольный строил, или у тех, кто повышает себе зарплаты (а средняя зарплата в правительстве более 200 тысяч рублей в месяц)? На самом деле, мы только за границей храним около 90 миллиардов долларов в американских ценных бумагах. Олигархи у нас все богаче и богаче становятся — вы посмотрите список Forbes. Мне кажется, что деньги в стране есть, их просто нужно правильно перераспределить.

— Павел Николаевич, но хоть какие-то успехи есть у нашего сельского хозяйства? Не может же быть все совсем печально...

— Да, есть успехи в производстве зерновых, растительного масла, сахара, мяса и птицы, но все это, к сожалению, на основе импортных технологий. Если нас сейчас отключить от импортной составляющей, то мы вернемся на 100 лет назад. Мы стали очень зависимыми от иностранных поставщиков. Раньше мы производили меньше, но были независимыми. Тракторы и сельхозмашины, семена и средства защиты растений были отечественными. Добились ли мы чего-то? Конечно, вложив какие-то деньги. Приведу вам последнюю аналогию: вы можете построить стадион за 6 миллиардов, а можете построить его за 50 миллиардов, но он никак не изменится, потому что все равно играть на нем будут наши спортсмены, а значит, они все равно проиграют. Источник: realnoevremya.ru

Источник: http://milknews.ru/interviu-i-blogi/interviu-i-blogi_638.html
© Milknews - Новости молочного рынка